Как отсидевшую длительный срок преступницу интегрировать в общество? Наличие ребенка, жилья и работы может решить проблему. Но не всегда.
«В конце мая я выхожу по УДО, - говорит осужденная ИК-12 Евгения А. - После освобождения хочу посвятить себя воспитанию дочери. Ей сейчас одиннадцать лет… Обратно в тюрьму я больше не вернусь».
Евгения узнала о своей беременности в следственном изоляторе. Туда она попала после того, как совершила убийство. Приговор – 15 лет и десять месяцев заключения. Отсидела 11 лет и четыре месяца. Это уже ее третья «ходка».
«Связалась с плохой компанией», - лаконично объясняет перипетии своей судьбы Евгения. Плохая компания подтолкнула девушку к грабежу. Затем плохая компания подтолкнула ее к разбою. После семилетнего «вояжа» в места не столь отдаленные плохая компания подтолкнула рецидивистку к убийству… Может, дело не в компании?
Я наблюдаю за лицом Евгении. Она смотрит прямо. Губы крепко сомкнуты, взгляд ничего не выражает. Мне кажется, она свято верит в то, что говорит. Я знаком с этим взглядом. Много раз его видел. У тех, кто «стремился на районе», кто фанател от «общаковских», кто потом жаловался на бездарно прожитую за решеткой жизнь. Виноваты все, кроме них.
Но я сюда приехал не проповеди читать. Это судьба Евгении, ее выбор. Но как быть с дочерью? Она много лет воспитывается в патронажной семье. Что мать ей скажет, когда вернется? Согласится ли ребенок жить с той, кто ее родил, но не воспитывал?
Последний вопрос я задаю своему визави. «Пускай она сама решит», - отвечает Евгения. Опять мы возвращаемся к проблеме выбора…
Моральный ориентир
В женской исправительной колонии №12, что находится в поселке Заозерном, содержится около 650 осужденных. Все они «второходы», новичков нет. Однотипные квадратные здания из потасканного до серости кирпича (коим в советское время сооружали все – от школ до вокзалов) окружает забор и колючая проволока.
У входа в бараки беседки для курильщиц. Здесь, как в образцовом городском дворе, заботливо высажены кусты и деревья, обложенные разноцветными камнями. Внутри жилых помещений чисто и нарядно. Стены выкрашены в розовый или сиреневый цвет (все-таки вытравить из женщины хранительницу очага, наверное, нереально). Лишь двухъярусные койки с прикрепленными к ним бирками с именами заключенных портят общее впечатление.
ИК-12 – одна из немногих колоний в России, где есть дом ребенка. Поэтому география мест проживания арестанток не ограничивается Дальним Востоком. Дети для некоторых узниц являются моральным ориентиром. Освобождение, воссоединение, переосмысление жизни. Для иных лишь как средство – беременные и с грудничками переводятся на облегченный режим.
«Чтобы у женщин, освободившихся из колонии, не случился криминальный рецидив, существует несколько сдерживающих факторов, - рассказывает заместитель начальника колонии по работе с осужденными Юлия Позднякова. – Это поддержка ее семьи, наличие жилья, возможность трудоустроиться».
За полгода до выхода на свободу заключенные посещают школу подготовки к освобождению. Там их учат жить в мире, который успел сильно поменяться. В колонию приезжают сотрудники Центра занятости. Мы как раз застали их визит.
- «На воле» требуются парикмахеры, продавцы, швеи. Тем, кто захочет открыть собственное дело, государство выдает 120 тысяч рублей. Бывшая осужденная ИК-12 открыла пошивочное ателье на одном из хабаровских рынков, - добавляет Позднякова.
Крестьянско-фермерским хозяйствам также нужны работники. Многие из них предоставляют жилье (на этом делается акцент и недаром – вспомним про предотвращение рецидивов). Но «вкалывать» придется от зари до зари, предупреждают сотрудники службы занятости. А вот в образование и в сферы, связанные с работой с детьми, бывшим зэчкам вход закрыт.
Актриса-наркоторговка
Мы беседуем с осужденной Марией С. Она характеризуется руководством ИК очень положительно: хорошая актриса, ставит спектакли, сочиняет стихи, умеет организовывать людей. Ей 35 лет. Женщина выглядит моложе своего возраста.
Симпатичная и талантливая Мария второй раз сидит за наркоторговлю. Между «ходками» год провела на свободе. Работала диспетчером в такси и штукатуром-маляром. Сильный контраст. «Не нашла себя на воле», - скажет какой-нибудь впечатлительный читатель. Не знаю, не знаю…
В одной из квартир дома, где я живу, много лет обитает целый клан наркоторговцев. «Матриарху» уже далеко за шестьдесят. Половина ее детей и внуков скончались от передоза. Другая половина продолжает заниматься семейным «ремеслом», периодически возвращаясь в казенный дом. Не одумался никто. Торговля «отравой», извините за каламбур, как наркотик – фиг соскочишь. Я не доверяю наркоторговцам.
Мария отсидела уже девять лет. Еще почти пять она будет отбывать остаток наказания в исправительном центре.
«Со своим мужем я познакомилась, находясь в колонии, - рассказывает моя респондентка. – В газете прочитала объявление о знакомстве, написала. Несколько раз встретились, затем поженились. Это было восемь лет назад».
Супруг ждет ее возвращения. Есть у Марии и ребенок. Ему пятнадцать лет. Большую часть своей жизни он не видел матери. Я все-таки надеюсь, что семейные хлопоты изгонят из Марии мечты о легкой и беззаботной жизни. Такая жизнь заканчивается слишком быстро, оставляя после себя лишь руины и похмелье длиной в долгие годы.
Привычка жить в тюрьме
«Исправительные центры стали функционировать в 2017 году, - сообщила Юлия Позднякова. – В этих учреждениях осужденные занимаются принудительными работами. Туда направляют либо осужденных на небольшие сроки, либо, как Марию С., в качестве смягчения наказания».
Несколько раз в разговоре с сотрудниками УФСИН мелькает слово «гуманизация». Преступницам суды, как правило, дают меньшие сроки, чем мужчинам. Часто после отбытия большей части срока практикуется и такая вот отправка на принудительные работы. Все из-за гуманизации. В наше время принято быть хорошим, позитивным, толерантным и филантропичным. Аналогичного отклика со стороны воровок, убийц, разбойниц и наркоторговок почему-то не наблюдается.
Мы идем на фабрику, где работают осужденные ИК-12. Мануфактура большая, оснащена современным оборудованием. Здесь трудятся около трехсот арестанток – шьют спецодежду. Предприятие рентабельно, продукция конкурентоспособная, много заказов от бизнесменов.
Почти всех работающих на швейном производстве после освобождения берут на работу. Сотрудники колонии заслуженно гордятся этим фактом и стараются не терять марку.
Есть свое ПТУ. Обучают на парикмахеров, грумеров, маляров, портних. Повышают уровень цифровой грамотности. Многие именно в ИК-12 впервые увидели компьютер. Более того – попадались заключенные, которых осудили еще в конце 90-х годов. Эти женщины даже не знали, что такое мобильный телефон. Доступ осужденных к Интернету запрещен. О Всемирной сети рассказывают лишь в теории.
Я читал работу одного историка права, где тот утверждал, что человек, проведший в местах заключения за раз более пятнадцати лет, фактически потерян для общества. Аргументы сводились не столько к отсталости от технического и социального прогресса, сколько о формировании привычки жить в тюрьме.
Заместитель начальника ИК-12 по работе с осужденными частично согласна с этой мыслью. Многие преступницы привыкли, что за них все решают, и не готовы брать на себя ответственность за собственную жизнь. Тем не менее им стараются помочь.
«С осужденными, которые скоро выйдут на свободу, работают психологи и соцгруппа, - рассказывает старший инспектор группы социальной защиты осужденных Светлана Пантелеева. – Выдаем им буклеты о правах и обязанностях гражданина, о том, где можно получить социальную и юридическую помощь, где и как трудоустроиться. Для сирот существуют постинтернаты. Там женщина может прожить до полугода. За это время ее устроят на работу, дадут комнату в общежитии. Если есть ребенок, его определяют в детский сад».
Выбор
С некоторыми бывшими арестантками удается поддерживать связь. Отсидевшая десять лет женщина сейчас живет и работает плотником в одном из крестьянско-фермерских хозяйств Хабаровского края. УФСИН помог ей туда трудоустроиться. Сотрудники колонии периодически созваниваются с ней.
«Она раньше жила со своей матерью и ее сожителем в квартире сожителя, - продолжает Пантелеева. – С этим мужчиной у нее были очень напряженные отношения. Когда мать умерла, она категорически отказалась возвращаться в квартиру. Сказала, что напьется и убьет его».
Я пролистал буклет, который выдается освобожденным. Там есть разделы о финансовой грамотности, о праве на получение жилья, о решении семейных проблем и многое другое. На одной из последних страниц написано: «Мы уверены, что любой заключенный, помимо наказания, достоин жалости и сострадания, достоин помощи».
Я задумался над этими словами и вспомнил Евгению А., которой скоро выходить на свободу. «Достоин наказания и жалости»… Женщина собирается ехать к своему ребенку. Как у них пройдет встреча? На одиннадцатилетнюю девочку возложен непростой выбор – проявить к своей непутевой, но раскаявшейся (надеемся) матери жалость или отвергнуть ее. Если отвергнет, это, по сути, и будет наказание. Только метафорическое - без решеток и колючей проволоки.
P.S. Имена осужденных изменены по их просьбе.
Андрей Канев
Исправительные центры стали работать в России в 2017 году. Считается, что осужденные, у которых есть шанс на исправление (совершившие преступления небольшой или средней тяжести либо тяжкие преступления, совершенные впервые), таким образом не подвергнутся влиянию криминальной среды. Работающие на обычных предприятиях осужденные оплачивают в исправцентрах питание и услуги ЖКХ.
По состоянию на 13 мая 2019 года, в учреждениях УФСИН содержится 43874 женщины. В их числе 34846 – в исправительных колониях, лечебных исправительных учреждениях, лечебно-профилактических учреждениях и 9028 – в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственного изолятора при колониях. При женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживают 467 детей.